петербургский театральный журнал (блог) | Оригинал статьи
Автор: Вера Сердечная

---

XVI Фестиваль театров малых городов прошел на побережье Черного моря, в Новороссийске.

Региональные спектакли, образовательная программа, кинопоказы, открытые обсуждения, возможность для каждого театра находиться на фестивале в течение всего срока — все это отличает ФТМГР от других театральных форумов страны.

Интересно, что на фестивале был вручен особый, «региональный», специальный приз жюри «За верность русской провинциальной сцене», и получила его Римма Белякова за роль Мод в спектакле «Гарольд и Мод» Драматического театра города Вольска (Саратовская область), режиссёр Олег Загуменнов. Талантливая, опытная актриса украсила собой достаточно шаблонно поставленный спектакль.

Лето, море, солнце — что может быть лучше для театрального фестиваля? Разве что не все участники (а их приехало более четырехсот) учитывали риски акклиматизации, например перегреться и обгореть. Достаточно много было внештатных ситуаций и срочных вводов. Особым призом от администрации Новороссийска, «За актерское братство и мастерство», были награждены Петр Незлученко, Кирилл Имеров и Игорь Булыгин, которые срочно ввелись в спектакли других театров (и оказались там, между прочим, вполне органичны).

«Лоевский сорок лет водил режиссёров по лабораториям, чтобы они забыли русский психологический театр»

Этой цитатой Олег Лоевский иронически предварил одно из обсуждений «эскизного» спектакля, родившегося из лаборатории Театра Наций. Лабораторная программа — важнейшая часть помощи театрам малых городов, и среди ее результатов и блестящие постановки, и молодые худруки региональных театров.

Однако есть и оборотная сторона процесса. На фестивале было представлено три спектакля, выросшие из эскизов, и все они были отмечены общими сложностями, в которых виновато не пространство лабораторного штурма и натиска, а отношение театров. Если театр рассматривает лабораторию как способ дешево и быстро поставить спектакль, не выделяет времени и средств для дальнейшего совершенствования эскиза, для того чтобы режиссёр заменил схемы образов подробным разбором, — то действо рискует остаться ходульным, сценографическое решение — наброском, а актерские работы — окрашенными излишней характерностью.

Открывал фестиваль спектакль Новороссийского муниципального драматического театра. Михаил Заец поставил пьесу Винко Модерндорфера «Чудный день, чтоб сдохнуть» на двух актрис, в мелодраматическом стиле, минимальными сценографическими средствами — диван да стул. Виктория Десятова играет мать, карикатурного панка-переростка, в черном и цепях. Как голос совести возникает ее некогда брошенная дочь (Елена Вербицкая): затянута в старомодное пальто, со строгим вопрошающим взглядом. Дочь кажется воплощением буржуазной морали, но и она после череды перемен придет к повторению материнского пути. Призрачным символом бунта и свободы станет панк-группа, играющая на заднем фоне; однако отсутствие в истории точных временных и пространственных координат делает конфликт размытым, а бунт — неясным.

Из эскиза родился и спектакль «Случай на станции Кочетовка» по рассказу Солженицына (Нижнетагильский драматический театр). На сцене — ряды кресел: то ли старый кинотеатр, то ли зал ожидания; сюда будут приходить бесконечные посланцы из ниоткуда — в форме и без, голодные и сытые. Режиссёр Вячеслав Тыщук рассказывает историю о том, как в общем-то честный и неплохой человек, ведомый абстрактными понятиями, может оказаться подлецом. Дмитрий Кибаров играет лейтенанта Зотова как инфантильного интеллигентного мальчика, который читает «Капитал», свято верит радиосводкам (интересно придуман диалог с Левитаном) и противостоит всякой человеческой слабости — но оказывается, что и человечности как таковой. «Случай» рассказан во многом средствами внешнего комизма, и появление в итоге живого и страдающего персонажа (Игорь Булыгин) выглядит неожиданно.

«Отрочество» драматического театра «Колесо» (Тольятти), спектакль большой формы, также во многом сохраняет черты эскиза. Пьеса Ярославы Пулинович по повести Толстого представлена Евгенией Беркович в стиле дарк-кабаре: выбеленные лица, вампирские ухватки, черные одежды. Подростку Николеньке (Антон Иванов) в какой-то момент все окружающее становится чуждо и страшно: дом видится ему готическим замком, близкие — монстрами. Этот стиль приобщает зрителя к точке зрения подростка, а спектакль ведет к неизбежности взросления — ведь в финале все персонажи выстроятся для «семейной фотографии» без грима, в повседневной одежде, и встопорщенные волосы Николеньки будут приглажены.

Театрам необходимо усвоить идею, что лаборатория — это лишь путь к эскизам, наброскам, но в дальнейшем схеме необходима глубокая проработка, наполнение истории и персонажей. Без этого эскиз не станет полноценным спектаклем, но лишь будет бросать тень на саму идею лабораторной работы.

Игра в классики с призами

Из 16 спектаклей программы лишь один («Чудный день, чтоб сдохнуть») поставлен по тексту, написанному в XXI веке, пять — по текстам XX века, остальные представляют собой вариации на темы классической драматургии и прозы. Порой эта торная дорожка приносит театрам открытия и награды, порой же воссоздание досконально известного текста производит обратный эффект.

Лучшим спектаклем в большой форме была признана «Смерть Тарелкина» Серовского театра драмы. Павел Зобнин последовательно и любовно перенес жутковато-гротескную историю Сухово-Кобылина в современность, и самое сильное впечатление от спектакля — несменяемость эпох. Текст 150-летней давности ложится на нашу реальность как влитой. Комната Тарелкина в первом акте — подвал, пронизанный трубами разного диаметра, становящимися препятствием для чиновников. Трубы мешают им, как и непонятные маленькие люди, тревожащие своими мелкими делишками. Первый акт — череда пародийных ситуаций и сочных актерских работ: от Тарелкина-Копылова (Дмитрий Плохов) и его диковатой Мавруши (Александра Незлученко) до узнаваемого полусоветского чиновника Варравина (Алексей Дербунович) с чередой его вороватых подобострастных подопечных и яркого обаятельного мента Расплюева (Петр Незлученко). Во втором акте фантасмагория перемещается в полицейский участок и обретает все черты пародии, когда принятые методы дознания способны сделать кого угодно не только виновным, но и вурдалаком, вампиром, «мцырем». Безвыходно-актуально звучит фраза о том, что «со времени сотворения мира не было, чтобы полиция и оборотня взяла». И угрожающе — финальные слова полицейских, на куртках которых нашито «ЗАКОНЪ». Светя фонариками в зал, они зловеще обещают «учинить в отечестве нашем поверку всех лиц: кто они таковы? Откуда? Не оборачивались ли? Нет ли при них жал или ядов?..»

Лучшим спектаклем малой формы стали «Мёртвые души» Лесосибирского театра «Поиск». Олег Липовецкий придумал спектакль не столько о всероссийском мороке мёртвых душ, сколько о чуде театрального преображения. Художник Яков Каждан создал интерьер секонд-хенда (или же это захламленный домик Плюшкина?), где три еще неясных героя начинают опись имущества, а старые костюмы оказываются метафорой мёртвых душ. Поэму Гоголя, найденную среди старого хлама, эти трое начинают читать — и играть в нее, перевоплощаясь слету. На долю Максима Макаров и Виктора Чарикова приходится вся разнообразная характерность, все Собакевичи, Плюшкины и Ноздревы. Олегу Ермолаеву достается Чичиков — и насколько же по-бендеровски обаятельным оказывается вдруг этот неуловимый герой! Естественна и органична хореография Ольги Васильевой: у каждого персонажа своя двигательная особинка, свой ритм, а вместе они воссоздают в пластическом рисунке возрастающую ухабистость русской дороги. На протяжении трех с лишним часов три артиста бесконечно меняют театральные обличья, плетут энергетическую вязь с текстом и залом, чтобы в итоге полушутя предложить залу купить у них покетбук «Мёртвых душ»: на фестивале случился настоящий аукцион, и книжку выкупила член жюри Ольга Остроумова.

Кинешемский драматический театр им. А. Н. Островского привез довольно редкий текст Островского. В «Снегурочке» Александра Огарева царство берендеев представлено обобщенно-советским миром, что внезапно продемонстрировало: текст не так уж архаичен, а заложенный в нем конфликт вполне актуален. Вот только трактует его режиссёр вразрез с традицией: победа бодрого мира физкультурников над «холодной» Снегурочкой (Элина Манапова) оборачивается победой оптимистичного большинства над отдельной интеллигентной девочкой. Труппа театра прекрасно поет, и конфликт между Лелем (Вячеслав Митронин) и Мизгирем (Антон Копчинский) решается еще и на музыкальном поле: Лель — стиляга и рок-н-рольщик, мрачноватому же Мизгирю ближе тяжелая исповедальность шансона. Вопрос о том, «сопротивляется» ли текст Островского такому прочтению, стал предметом споров на обсуждении, однако этот спектакль для меня оказался одним из самых интересных на фестивале.

Постановщик «Ревизора» в «Тильзит-Театре» (Советск) Артем Терехин также перенес гоголевский текст в современный антураж, разместив персонажей в ячейках-кадрах белой «коробки», воздвигнутой на сцене. Спектакль — череда комедийных гэгов, где чиновники города бегают за аферистом и модником Хлестаковым (Владимир Комиссаровский), как крысы за крысоловом: с этой темы визуально начинается спектакль. Образы чиновников решены через гротескные детали, а главная драма разворачивается в семействе городничего, в соперничестве его жены и дочки за внимание Хлестакова: недаром Ирина Несмиянова и Полина Козловская получили приз главы Новороссийска за лучший актерский дуэт. Пластический рисунок спектакля простроен изобретательно, а многоточечность «кадров» действия заставляет безотрывно следить за происходящим на сцене. И в то же время этот спектакль с его чертами стендап-комедии, как нередко вообще спектакли большой формы, явно ориентирован прежде всего на зрительский успех.

Неожиданно вносит комическую ноту в свой спектакль по пьесе Леонида Андреева «Екатерина Ивановна» и Алексей Песегов. Спектакль начинается с имитации немого кино: выстрелы, заламывание рук, гротескные немые рыдания. Экзальтированна, истерична Екатерина Ивановна (Ольга Смехова). Она существует в надрывной эстетике плохой мелодрамы, оттуда родом и ее образ роковой женщины, и все картинные высказывания типа «Катя, пойдем умирать!». Драма никуда не девается, но ее центром становится не Екатерина Ивановна, а окружающие, и второе действие стремительно набирает драматизм — не надуманный, не вымученный. История Екатерины Ивановны, обиженной и мстящей Саломеи, приобретает черты иронического размышления по поводу вполне определенного типа женщин.

Из всей этой череды «классиков» наиболее беспомощно выглядели «Три сестры» Мичуринского драматического театра (режиссёр Гульнара Галавинская). Несмотря на то что текст Чехова проговаривается довольно задорно — на танцевальный «батл», на какую-то мюзикловую атмосферу с бубнами и живым пением, на «концептуальную» сценографию в виде рам, — спектакль получился невыразительным, вымученным, сериальным.

Детство и отрочество, отрочество, отрочество

Одним из важных тематических акцентов фестиваля стал переход из детского состояния во взрослое. Кроме упомянутого «Отрочества» тема эта стала весьма важной для еще нескольких спектаклей.

Взросление в его прелести и трагизме — основной предмет романа Брэдбери «Вино из одуванчиков» в постановке Дамира Салимзянова. Здесь взрослые играют детей, а юные — стариков, и звучит нарастающей кодой тема о том, что осознание себя живым невозможно без осознания конечности жизненного пути. Сам режиссёр, сыгравший Дугласа, стал лауреатом в номинации «За лучшую мужскую роль», Игорь Павлов был награжден специальным дипломом председателя жюри Игоря Скляра за роль Тома, а спектакль получил приз Ассоциации театральных критиков с формулировкой «За свободу театрального мышления».

Как и в «Отрочестве» Евгении Беркович, стилистика дарк-кабаре оказывается эстетическим ключом к рассказу о подростковом становлении в спектакле Театра драмы и кукол «Святая крепость» (Выборг) «Урод@добрый мальчик.ru» по мотивам повести Антония Погорельского «Черная курица». Ситуация осовременена, насыщена символичными деталями и населена гротескными типами с бертоновской изобретательностью. Однако в этом многоголосье образов и сцен как-то тонет история с Черной курицей, и порой возникает ощущение, что старинной сказке не хватило драматурга-адаптатора.

Теория о том, что подросток видит мир как хоррор, наименее гармонично воплотилась в спектакле «Девочка из переулка. Хэллоуин» Каменск-Уральского театра «Драма номер три». Галина Полищук поставила историю Лэйрда Кенига как своего рода гротескный эротический триллер из жизни подростка, и если с хоррором все еще довольно неплохо, то с эротикой как-то грубо и даже отталкивающе. Выбранная манера существования не «обжита» артистами, мотивации персонажей непонятны, и зрелище получилось своеобразное.

Театр военных действий

Важной оказалась на фестивале и тема войны: она звучит и в спектакле Нижнетагильского театра, ей посвящены и еще несколько спектаклей.

Денис Хуснияров в театре «Мастеровые» (Набережные Челны) поставил «Карла и Анну» Леонгарда Франка — историю о том, что с войны не возвращаются, даже если с нее вернулись. Артисты работают с большой интонационной и эмоциональной амплитудой: от полушепота до почти истерической готовности, от пластической зарисовки о войне до крика-зонга. И в номинации «Лучшая женская роль» лауреатами стали обе актрисы: Александра Комлева за роль Анны и Анна Дунаева за роль Марии.

Важную тему поднимает спектакль «Папин след» по повести Гуго Вормсбехера «Наш двор», поставленный Константином Рехтиным в Северном драматическом театре (Тара). Русские немцы, их судьба во времена Великой Отечественной — больная тема нашей истории, однако решена она в спектакле довольно-таки мелодраматически, без изобретений в области формы.

Тема войны звучит в неожиданном контексте и в спектакле «Иблис (Дьявол)» Мензелинского татарского драмтеатра. Постановка стала своеобразным полем межкультурного общения: текст азербайджанского поэта начала XX века Гусейна Джавида переведен на татарский и поставлен якутским режиссёром Сергеем Потаповым (а на фестивале его слушали в русском поэтическом переводе). Несмотря на звучащие параллели Первой мировой с современными событиями на Ближнем Востоке, постановка решена достаточно архаично, в манере стилизованной восточной аллегории о том, что дьявол — внутри нас самих. Выразительный и пластичный Рустем Зиннуров, исполнивший роль Иблиса, получил специальный приз жюри «Надежда».